* * *
Господь дает и забирает,
Господь суров и справедлив,
Труды на смертных возлагает,
Их тяжесть-вес определив.
Он терпелив, немногословен,
Хозяин жизни, смерти — Он,
В своих решениях свободен,
В своих стремлениях окрылен.
О непокорный человече!
Пред Кем стремишься дмиться ты?
Ты поражением отмечен,
Определен для пустоты,
Для ночи вьюжной и морозной;
Исчезнешь словно колосок,
Опомнишься, но будет поздно —
Упала капелька в песок.
Опомнись, Божество хулящий,
И ты — желающий вражды,
И ты, о золоте смердящий,
Из жадности, не из нужды,
И ты, тщеславие с честолюбием...
Слезами завершится бал.
Всяк сук свой как умеет рубит,
Тот сук, который оседлал.
Всевышнему хвала и слава,
Ему вокруг восторгов рать.
А нам, родные, не пристало
Себя до Неба поднимать.
* * *
Здесь ракита, там ракита,
И туман, как молоко...
Мною ты не позабыта,
Забывать не так легко.
Берег крут и к тихой речке,
А над речкой облака.
Не мечтаю я о встрече,
Слишком речка глубока.
От осок пушинок нету,
Путь к удаче не покат.
С ярким утренним рассветом
Не сойдется наш закат.
* * *
Твой каждый шаг несет кому-то боль,
Какую-то букашку, но раздавишь,
В худую сторону себя отправишь,
И видно такова она юдоль.
А правила игры принять изволь,
Иначе ты окажешься в пролёте.
Любого это, кажется, заботит,
Иначе невесёлая ждёт роль.
* * *
Цветам — показать свой цвет,
А птицам — как день пропет.
Заре — обрадовать взор,
И это совсём не вздор,
Росе — поиграть с лучом —
Еще говорить о чем?
Ты что-то строчишь на листке,
О радости, о тоске.
Любой что-то хочет сказать, —
И можно ли отказать?
* * *
Здесь ракита, там ракита,
И туман, как молоко...
Мною ты не позабыта,
Забывать не так легко.
Берег крут и к тихой речке,
А над речкой облака.
Не мечтаю я о встрече,
Слишком речка глубока.
От осок пушинок нету,
Путь к удаче не покат.
С ярким утренним рассветом
Не сойдется наш закат.
* * *
Разорались с утра вороны:
«Не пора ли и нам на юг?
Что-то холодно сильно ноне,
И помоек всё меньше вокруг.
Ветер ноет и ноет, и ноет,
Потемнело небо от туч...»
Ну, прощайте, любимцы помоек,
Птицы свалок, навозных куч.
* * *
Ты мог родиться и лягушкой,
Ты мог родиться комаром,
Сидеть в бревенчатой избушке,
Помалкивать в углу сыром.
Но ты родился человеком —
Большую оказали честь.
Обязан о большом кумекать,
Не только пить, не только есть.
* * *
Шел ты по жизни смело,
Шаг твой казался лих,
Тратил ты года на мелочь,
Не сожалея о них.
Мог ты сорваться, разбиться,
Мог потерять жизнь.
Нынче скупым рыцарем
Часом любым дорожишь.
* * *
Не знаешь где конец дороги,
В каком краю, в какой стране.
Дороги есть весьма убоги,
А есть приличные вполне.
Они сливаются, как реки,
Для них есть злой, тяжёлый рок.
Не знают люди-человеки,
Где там начало у дорог.
Одни прямы и очень строги,
Другим не нужен путь прямой.
И мы похожи на дороги,
Не согласитесь ли со мной?
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Проза : Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
